Парадоксы практики – одна из форм достижения гармонии
Информационная революция, как считают американские эксперты в области военного строительства, оказала влияние на формирование трех узлов проблем, которые не могут не учитываться при выборе путей развития вооруженных сил и их адаптации под требования наступившей, по сути, новой эпохи в истории человечества.
Во-первых, это очередное «переселение народов», принявшее ныне форму массовых миграций населения. Следствие данного явления – «переформатирование» цивилизационных культур. Непонимание и, более того, неучет этого фактора со стороны властей чреват формированием в среде неадаптировавшихся мигрантов значительных, зачастую хорошо организованных и даже вооруженных групп населения, настроенных открыто враждебно данному государству.
Во-вторых, широкое распространение по всему миру чисто военных и технологий двойного назначения, в результате чего официальные вооруженные силы теряют монополию на средства подавления бунтов и нейтрализацию «недовольных правящим режимом». Стираются различия в оснащении бунтовщиков, криминала и военнослужащих. Уже созданы условия для появления оружия массового поражения не только у стран-изгоев, но и у незаконных антиправительственных формирований. Терроризм в различных его проявлениях становится обыденным явлением как метод вооруженной борьбы с военной машиной законных властей.
В-третьих, функции и полномочия формальных правительств в отдельных государствах принимают «мнимые» формы, в результате чего повышается вероятность перехода государственного контроля в руки «нелегитимных» группировок. На этом фоне в США, в так называемом сообществе «сторонников реформ» развернулась дискуссия относительно дальнейших путей развития национальных вооруженных сил и вскрытия причин побуждающих, либо препятствующих его реализации.
Много денег – не панацея
Прежде всего подвергнут сомнению тезис о том, что, якобы, чем больше оборонный бюджет, тем мощнее вооруженные силы. Если бы существовала прямая связь между «стоимостью» военной машины государства и ее способностью исполнить предназначенную для нее роль, в частности, утверждает американский авторитет в области военного строительства Уинслоу Уилер, Франция и Великобритания должны были разбить Германию еще в 1940 году, а США «расправиться» с Вьетнамом в середине 60-х годов прошлого века и быстро «умиротворить» Ирак и Афганистан в начале 2000-х годов. Данные рассуждения имеют прямое отношение и к вооружению, и военной технике (ВВТ). Наиболее ярким примером может служить советский танк времен Второй мировой войны Т-34, значительно более конструктивно простой и дешевый, нежели дорогостоящие германские «Пантеры» и «Тигры», которые в итоге оказались «в проигрыше». Таким образом, вырисовывается цепочка заключений: высокая цена оружия может означать его неэффективность – сложность в изготовлении и управлении, а также малое количество на вооружении армии; их малое количество на вооружении чревато бесполезностью применения; высокие индивидуальные показатели (ТТХ) отдельных образцов оружия не решают проблему в целом.
Стремление к месту и не к месту называть отдельные случаи успешного применения новых образцов ВВТ в конфликтах последних лет «зримым воплощением революции в военном деле» явно преждевременно. Неоднократно продемонстрированные в электронных СМИ эпизоды поражения американским высокоточным оружием иракских объектов в ходе войн в Заливе в 1991 и даже 2003 году на самом деле были весьма редким явлением. В среднем, по статистике, на уничтожение одного моста уходило до нескольких тонн средств поражения, а «разящие удары» по бронетехнике противника с воздуха вообще были единичными случаями.
Частично внедренная в американские подразделения и части в войне 2003 года так называемая единая система сенсоров, компьютеров и коммуникационных устройств, благодаря которой цели противника должны были вскрываться на дальних дистанциях и поражаться со 100-процентной вероятностью, в действительности не оправдала возлагавшихся на нее надежд. Огромные массивы информации просто «перегружали» командиров в поле, поступая к тому же с запозданием. Разведданные о дислокации и действиях иракцев, передаваемые «генералами и полковниками, сидящими в штабах в Катаре или Тампе (штат Флорида), многими командирами просто были проигнорированы», как лишь «захламляющие сообщения от собственных низовых органов разведки».
Примечательно, что, как подмечают «сторонники реформ», о подобных вещах предупреждали наиболее продвинутые эксперты еще в начале 80-х годов. Так, делается ссылка на опубликованное в 1981 году и получившее в тот период широкий резонанс исследование Джефри Барлоу, в котором однозначно подчеркивался «неизбежный в будущем провал с попытками «управления» боем через комплексную сеть коммуникаций из вышестоящих штабов до командиров низового звена, погруженных в реальную, быстроменяющуюся обстановку на поле боя».
Соблюдать баланс при «оптимизации» органов управления
В начале 90-х годов прошлого века остро встал вопрос об «оптимизации» органов управления, который, как потом оказалось, решился не самым удачным образом. Так, считают некоторые американские инициаторы «реформ», основным лейтмотивом в различного рода реорганизациях была практика централизовать управление «всем и вся», то есть предоставлять больше полномочий в руки одного лица или органа. В действительности при этом игнорировалась, или, в лучшем случае, ограничивалась работа механизмов, которые могли бы привнести реальные улучшения. Система проверок и «балансов интересов», непосредственно в позитивном плане влияющая на анализ поступающих от различных инстанций и людей предложений и являющаяся проявлением борьбы идей и соревновательности, нивелировалась до такой степени, что решения принимались, базируясь лишь на мнении «избранных» либо в лучшем случае на результатах изысканий одной, но «приближенной к начальству школы». Кроме как к субъективизму и разрастанию бюрократии такая практика ни к чему продуктивному не вела.
С другой стороны, централизация в отдельных случаях была весьма полезна. Так, «реформаторы» вынуждены согласиться с тем, что введенная в Пентагоне в соответствии с «Законом Голдуотера-Николса» (1986 года) должность чиновника, единолично отвечающего за приобретение вооружений («Царь приобретений»), способствовала упорядочиванию распределения контрактов и поступления в войска реально лучших образцов ВВТ.
Многие руководители смотрят на свою организацию как на «нечто данное сверху и не подверженное никаким изменениям», забывая известный постулат Джея Гэлбрэйта о том, что «организация – это непрерывный, гибкий процесс, в ходе которого решается задача по управлению». Будучи в настоящее время наиболее крупными и мощными вооруженными силами в мире, указывают «реформаторы», военная машина США являет собой пример чрезвычайно негибкой оргструктуры, мало адаптированной и даже препятствующей выполнению задач, которые с неизбежностью возникают в динамично меняющейся обстановке.
Еще в 2000 году командующий Объединенным центральным командованием ВС США генерал Энтони Зинни признавал «неадекватность своего штаба выполняемым подчиненными соединениями и частями задач». Офицер морской пехоты США Эрик Меллинджер в этой связи отмечает: «Современный штаб представляет собой рудимент индустриального века, олицетворяющий жесткие иерархию, вертикаль подчинения и отчетность за проделанную работу». Другой аналитик из лаборатории Белла Арно Пенциа сетует на то, что существующая структура управления в ВС США «подминает» под себя талантливых и инициативных офицеров, ставит их под «контроль» и препятствует обмену «живительной информацией». Иерархическое построение организации, продолжает Пенциа, должно быть таким, чтобы на каждом уровне любой ее член имел право сказать «нет».
Выход из этой тупиковой ситуации видится во внедрении в систему военного управления так называемых матричных штабных структур по типу тех, что зачастую создаются в виде временных (ад хок) комиссий под решение каких-либо специфических задач в гражданских областях деятельности. Полковник ВС США Джон Прайс, имеющий большой опыт службы, в том числе и в Объединенном штабе Комитета начальников штабов, в этой связи приводит такой пример. В ходе операции по ликвидации последствий катастрофического землетрясения на Гаити в январе 2010 года, в которой самое активное участие принимали американские военнослужащие, командующий Объединенным южным командованием ВС США адмирал Джеймс Ставридис сформировал «матричную штабную структуру» для оперативного руководства всеми действиями своих подчиненных. В данную структуру были включены офицеры из различных органов управления ОЮК, которые совместно оперативно решали все, порой совершенно неожиданно возникавшие проблемы. Однако, к разочарованию адмирала, по мере включения в операцию других организаций и ведомств, как американских, так и международных, «утяжеленных» своими неповоротливыми внутренними взаимосвязями, налаженная было работа штаба стала давать сбои. Ставридису для восстановления «традиционных» отношений с этими организациями и взаимодействия пришлось вернуться к «обычной» практике штабной работы, что привело к росту бюрократических препонов и, самое главное, существенным задержкам с исполнением поручений.
Предлагаемая структура управления якобы должна упростить все штабные процедуры. Главным при этом является то, что вместо узкофункциональных отделов-управлений, сфокусированных всецело на личном составе, разведке, МТО, «трансформированный» штаб «растворит» каждую из этих функций в ключевых сферах исполнения приказов. Для этого исполнители-специалисты каждый в своей сфере ответственности организуются в своеобразные ячейки (команды), способные к независимой, но коллективной работе в ходе решения той или иной задачи. Такой подход, по мнению упоминавшегося Дж. Прайса, позволит в период «урезаний» бюджетных средств на оборону и соответственно неизбежных сокращений личного состава не только обеспечить высокую эффективность штабной работы в целом путем ликвидации бюрократических процедур и связанного с ними дублирования, но и уменьшить количество генеральско-полковничьих должностей, требуемых для руководства управлениями и отделами.
Выверенный подход к реорганизации
При всем при этом, считают «реформаторы», при решении вопросов, связанных с реорганизацией военных структур, будь то штабы или боевые формирования, необходим выверенный, много раз апробированный на практике подход. Уинслоу Уилер для иллюстрации данного тезиса приводит следующий пример. В 90-е годы прошлого века в среде инициаторов реформ военной машины США было весьма популярно исследование полковника Дугласа Макгрегора «Прорывая фаланги: новая структура наземной мощи XXI века». Автор, в частности, убедительно доказал, что основное соединение сухопутных войск США – дивизия – было приспособлено для ведения военных действий с Советской армией на евразийских просторах, а не для конфликтов в различных регионах мира в период после холодной войны, поскольку слишком «тяжела» для перебросок на дальние расстояния и «неповоротлива» в условиях быстротекущего боя с чрезвычайно мобильным противником «нового поколения». По мнению Макгрегора, таким основным формированием СВ могло бы быть более компактное, более гибкое формирование бригадной структуры.
Примечательно, что руководство сухопутных войск США, правда «без восторга», восприняло данную идею, но, как оказалось, лишь формально. Началась реорганизация основных соединений СВ в так называемые бригадные боевые группы. Этот процесс, названный «модернизацией армии», привел к «сморщиванию» традиционных бригад, по сути, лишив или значительно сократив в их составе средства обеспечения всех видов. Количество бригад увеличилось, но их боевая мощь уменьшилась. Зато увеличилось количество бригадных штабов, а следовательно, и количество полковничьих и даже генеральских должностей.
Существенной проблемой, которую нельзя «упустить из поля зрения» при реорганизации национальной военной машины, указывают американские «сторонники реформ», является проблема подготовки военных, и прежде всего офицерских, кадров. «Реформаторы» сетуют на то, что, как законодательная, так и исполнительная ветви власти, декларируя свою заботу о вооруженных силах, концентрируются всецело на материальных ценностях, на ВВТ, но зачастую забывают о таких важных составляющих вопросах боевой готовности в целом, как отбор для службы в ВС лучших представителей населения, их образовании и подготовке. Другими словами, отмечает Уинслоу Уилер, «акцент делается на «железе» в ущерб людей».
Но и военные руководители, как считает другой аналитик, ветеран американских ВС полковник Роберт Киллебрю, мало озабочены формированием «новой касты командиров», адаптированных к условиям новой эпохи. По его мнению, нынешний американский генералитет, воспитанный в годы холодной войны и получивший закалку в противостоянии с грозным, но «изученным до основ» противником, не слишком уверенно чувствует себя, когда перед ним «возникает» новая, далеко не тривиальная угроза.
Действительно, за период холодной войны американская военная система подготовки военных кадров развивалась достаточно интенсивно и достигла определенных высот. Так, столкнувшись в 1991 году в Ираке с военной машиной, подготовленной по лекалам традиционной советской школы военного искусства, командующий антииракской коалиции генерал Норман Шварцкопф не без гордости отмечал, что американские военнослужащие были настолько хорошо выучены, что, посади их на место иракских летчиков или танкистов в советские образцы техники и, наоборот, иракцев – в современную американскую технику, результат был бы тем же самым – разгром иракской армии.
Кстати, аналогичным образом еще в 1983 году оценивал своих летчиков, прошедших подготовку по американским методикам, начальник штаба израильских ВВС, который после очередной войны на Ближнем Востоке заявил о том, что даже если бы сирийских летчиков посадить в F-15 и F-16, а израильских – в советские «МиГи», результат воздушных боев был бы прежним – 83:0.
Касаясь уровня подготовки преподавательского состава американских военных учебных заведений того времени, редактор «Топган Джорнал» Джеймс Стивенсон приводил пример, когда инструкторы-авиаторы, летавшие на устаревших F-5, как правило, всегда выходили победителями в учебных «схватках» с курсантами, управлявшими самыми современными на тот момент F-14 и F-15. Из этих примеров американские «сторонники реформ» делают вывод о том, что правильно мотивированный и, самое главное, лучше подготовленный военнослужащий более ценен для боя, чем специалист, посредственно владеющий даже самой современной техникой.
Главное – мозги командира
Дональд Вандергифф, автор имевшего широкий резонанс в 90-е годы исследования «Путь к победе: армия Америки и революция в гуманитарной сфере», рекомендовал создание системы более углубленного, фундаментального образования для военных лидеров, которая должна прийти на смену нынешней системе подготовки офицерских кадров ВС США, которая бы ориентировала их на овладение изучаемых предметов путем «размышлений и активизации умственного процесса» в направлении «познания особенностей военного противостояния в будущем, а не сегодняшнего дня». По мнению Вандергриффа, вооруженным силам нужны не столько высокоскоростные самолеты и танки, сколько быстро работающие мозги командиров, способные на моментальное принятие правильных решений, что даст гигантское преимущество перед противником на поле боя.
В одной из своих работ, опубликованной в середине 2000-х годов, Вандергрифф дает рекомендации, как сформировать мышление офицера, который бы мог «трезво мыслить в условиях боевого стресса и быстро принимать правильные решения». Он говорит о том, что американские командиры, воспитанные и обученные в духе второго поколения войн (Первая мировая война) почти всегда оказывались в аутсайдерах в поединках на полях сражений Второй мировой войны с германцами, адаптированными под требования войн третьего поколения. Вандергрифф призывает американский генералитет внимательно изучить систему подготовки офицеров прусской армии XIX века, целиком воспринявшей принципы обучения, изложенные еще швейцарским ученым Иоганном Генрихом Песталоцци, основоположником и ныне не утратившей своей актуальности педагогической теории и практики. При этом во главу угла должна быть положена доведенная до автоматизма практика «тщательного обдумывания командиром каждого решения, нежели моментального реагирования на каждое изменение ситуации без обдумывания».
И наконец, еще одна проблема, которая, по мнению «реформаторов», не может не учитываться при ориентировании военного руководства США на преобразования военной машины страны – так называемые проблемы морали. Этим вопросам, которые, как указывают «реформаторы», должно уделяться внимание даже большее, чем вопросам военной теории и практики и тем более вопросам оснащения вооруженных сил ВВТ. «На войне, – говорил Наполеон, – мораль к физическому фактору относится как три к одному!». Лучше выученный и оттренированный боец всегда терпит поражение, если не имеет желания воевать: неизбежно возникает страх, а затем – паника.
Вопросы морали, или, по отечественной терминологии, морально-политического фактора, с точки зрения американской военной науки распространяются снизу доверху, от подразделения до высшего военно-политического руководства страны, чему «сторонники реформ» также уделяют немаловажное внимание. По их мнению, если «опуститься» до самого низового уровня, до подразделения вооруженных сил, то есть до отделения (группы), взвода или роты, то встает вопрос о формировании «сплоченного коллектива подразделения» или что-то вроде «подразделенческой сцепки». Это подразумевает создание специфической атмосферы в низовом коллективе военнослужащих, способствующей развитию таких уз взаимодоверия и уважения между ними, которые позволяют переносить стресс с сохранением боевой сплоченности в условиях боя. Военнослужащие в составе минимального, но формально организованного коллектива, будь то отделение или взвод, не имеют права проявлять чувства «брезгливости» в отношении своих сослуживцев по тем или иным причинам, будь то расовые, классовые или иные, и «нежелание» выполнять команду, а тем более показать свою трусость.
В этом плане интересно высказывание одного из американских специалистов в области военной психологии Уильяма Хендерсона: «Большинство солдат воюют не за деньги и не потому, что их обязали это делать, и тем более не за бога, родную мать или родину... они сражаются, чтобы победить, защищая своего приятеля в соседнем окопе».
Вандергрифф и его единомышленники полагают, что система воспитания военнослужащих в XX веке основывалась на так называемых индустриальных принципах, когда каждый индивид в составе военного коллектива рассматривался начальством как «винтик в механизме», который всегда с успехом может быть заменен другим. И лишь в последние годы военные руководители США якобы, осознали порочность такого отношения к вопросам сплоченности военных коллективов.
Важно, подчеркивает упоминавшийся эксперт Уинслоу Уилер, осознать и тот факт, что связи, сплачивающие военные коллективы, должны распространяться не только по горизонтали, но и по вертикали, пронизывая всю военную организацию снизу доверху. Иначе подразделение, в котором нет доверия вышестоящему командиру, не будет в состоянии выполнить поставленную этим командиром задачу. Точно также и если вышестоящий командир не доверяет подчиненным, унижает излишней регламентацией их поведение в бою, в конечном итоге обречен на неудачу. Индикатором командирского доверия к своим подчиненным, продолжает Уилер, может стать не тривиальный, обычно принятый на практике разрегламентированный по всем пунктам приказ, больше напоминающий рецепт из «Поваренной книги», а своего рода «приказ на задание» или «приказ о намерении». Другими словами, приказ типа взять такой-то холм или уничтожить такое-то формирование противника выглядит куда более убедительно с точки зрения доверия командира своим подчиненным, чем, например, детально регламентированный документ типа выдвинуться на такое-то расстояние к такому-то холму, к такому-то времени, используя такие-то средства при выдвижении и такие-то при атаке, истратив в том и другом случае столько-то снарядов и стрелковых боеприпасов и доложив о выполнении в такое-то время!
Что, может быть, является решающим в ходе военной акции любого масштаба – так это взаимное доверие командования и войск, базирующееся прежде всего на высоком авторитете руководства страны и вооруженными силами среди военнослужащих. «Реформаторы» в качестве отрицательных примеров, то есть фактического отсутствия такой «моральной связки» между военно-политическим руководством страны и воинскими коллективами формирований ВС, обычно приводят поражение американцев во Вьетнаме в конце 60-х – начале 70-х годов прошлого века как следствие прежде всего «морального провала» во взаимоотношениях по линии государственное руководство – вооруженные силы и череду провалов американской военной машины в Афганистане и Ираке в начале и середине 2000-х годов вследствие крайне низкого авторитета руководителей военного ведомства США, и прежде всего его главы Дональда Рамсфелда в среде «презираемых им масс военнослужащих», а также лично главы государства – президента Буша-младшего, не сумевшего обеспечить надежную «моральную подпорку» руководимым им вооруженным силам.
Пожалуй, ограничимся этим. Однако в заключение следует подчеркнуть, что те же американские «сторонники реформ» в военной сфере не могут не отметить тот факт, что процесс планирования преобразований в вооруженных силах любого государства сопряжен с трудно прогнозируемым обликом международной обстановки и, соответственно, «подгонкой» под ее условия и требования формирований вооруженных сил будущего. В этой связи представляется уместным привести цитату-размышление упоминавшегося выше эксперта Роберта Киллебрю, которой отмечал, что, если бы в 1913 году американских военных прогнозистов спросили о том, что из себя будут представлять вооруженные силы США этак лет через 50, они бы сказали: «По крайней мере три пехотные дивизии, один усиленный пехотный полк для обороны Панамского канала и один – на Филиппинах. Возможно, еще сотня самолетов». Комментарии излишни!
Сергей Печуров
Информационная революция, как считают американские эксперты в области военного строительства, оказала влияние на формирование трех узлов проблем, которые не могут не учитываться при выборе путей развития вооруженных сил и их адаптации под требования наступившей, по сути, новой эпохи в истории человечества.
Во-первых, это очередное «переселение народов», принявшее ныне форму массовых миграций населения. Следствие данного явления – «переформатирование» цивилизационных культур. Непонимание и, более того, неучет этого фактора со стороны властей чреват формированием в среде неадаптировавшихся мигрантов значительных, зачастую хорошо организованных и даже вооруженных групп населения, настроенных открыто враждебно данному государству.
Во-вторых, широкое распространение по всему миру чисто военных и технологий двойного назначения, в результате чего официальные вооруженные силы теряют монополию на средства подавления бунтов и нейтрализацию «недовольных правящим режимом». Стираются различия в оснащении бунтовщиков, криминала и военнослужащих. Уже созданы условия для появления оружия массового поражения не только у стран-изгоев, но и у незаконных антиправительственных формирований. Терроризм в различных его проявлениях становится обыденным явлением как метод вооруженной борьбы с военной машиной законных властей.
В-третьих, функции и полномочия формальных правительств в отдельных государствах принимают «мнимые» формы, в результате чего повышается вероятность перехода государственного контроля в руки «нелегитимных» группировок. На этом фоне в США, в так называемом сообществе «сторонников реформ» развернулась дискуссия относительно дальнейших путей развития национальных вооруженных сил и вскрытия причин побуждающих, либо препятствующих его реализации.
Много денег – не панацея
Прежде всего подвергнут сомнению тезис о том, что, якобы, чем больше оборонный бюджет, тем мощнее вооруженные силы. Если бы существовала прямая связь между «стоимостью» военной машины государства и ее способностью исполнить предназначенную для нее роль, в частности, утверждает американский авторитет в области военного строительства Уинслоу Уилер, Франция и Великобритания должны были разбить Германию еще в 1940 году, а США «расправиться» с Вьетнамом в середине 60-х годов прошлого века и быстро «умиротворить» Ирак и Афганистан в начале 2000-х годов. Данные рассуждения имеют прямое отношение и к вооружению, и военной технике (ВВТ). Наиболее ярким примером может служить советский танк времен Второй мировой войны Т-34, значительно более конструктивно простой и дешевый, нежели дорогостоящие германские «Пантеры» и «Тигры», которые в итоге оказались «в проигрыше». Таким образом, вырисовывается цепочка заключений: высокая цена оружия может означать его неэффективность – сложность в изготовлении и управлении, а также малое количество на вооружении армии; их малое количество на вооружении чревато бесполезностью применения; высокие индивидуальные показатели (ТТХ) отдельных образцов оружия не решают проблему в целом.
Стремление к месту и не к месту называть отдельные случаи успешного применения новых образцов ВВТ в конфликтах последних лет «зримым воплощением революции в военном деле» явно преждевременно. Неоднократно продемонстрированные в электронных СМИ эпизоды поражения американским высокоточным оружием иракских объектов в ходе войн в Заливе в 1991 и даже 2003 году на самом деле были весьма редким явлением. В среднем, по статистике, на уничтожение одного моста уходило до нескольких тонн средств поражения, а «разящие удары» по бронетехнике противника с воздуха вообще были единичными случаями.
Частично внедренная в американские подразделения и части в войне 2003 года так называемая единая система сенсоров, компьютеров и коммуникационных устройств, благодаря которой цели противника должны были вскрываться на дальних дистанциях и поражаться со 100-процентной вероятностью, в действительности не оправдала возлагавшихся на нее надежд. Огромные массивы информации просто «перегружали» командиров в поле, поступая к тому же с запозданием. Разведданные о дислокации и действиях иракцев, передаваемые «генералами и полковниками, сидящими в штабах в Катаре или Тампе (штат Флорида), многими командирами просто были проигнорированы», как лишь «захламляющие сообщения от собственных низовых органов разведки».
Примечательно, что, как подмечают «сторонники реформ», о подобных вещах предупреждали наиболее продвинутые эксперты еще в начале 80-х годов. Так, делается ссылка на опубликованное в 1981 году и получившее в тот период широкий резонанс исследование Джефри Барлоу, в котором однозначно подчеркивался «неизбежный в будущем провал с попытками «управления» боем через комплексную сеть коммуникаций из вышестоящих штабов до командиров низового звена, погруженных в реальную, быстроменяющуюся обстановку на поле боя».
Соблюдать баланс при «оптимизации» органов управления
В начале 90-х годов прошлого века остро встал вопрос об «оптимизации» органов управления, который, как потом оказалось, решился не самым удачным образом. Так, считают некоторые американские инициаторы «реформ», основным лейтмотивом в различного рода реорганизациях была практика централизовать управление «всем и вся», то есть предоставлять больше полномочий в руки одного лица или органа. В действительности при этом игнорировалась, или, в лучшем случае, ограничивалась работа механизмов, которые могли бы привнести реальные улучшения. Система проверок и «балансов интересов», непосредственно в позитивном плане влияющая на анализ поступающих от различных инстанций и людей предложений и являющаяся проявлением борьбы идей и соревновательности, нивелировалась до такой степени, что решения принимались, базируясь лишь на мнении «избранных» либо в лучшем случае на результатах изысканий одной, но «приближенной к начальству школы». Кроме как к субъективизму и разрастанию бюрократии такая практика ни к чему продуктивному не вела.
С другой стороны, централизация в отдельных случаях была весьма полезна. Так, «реформаторы» вынуждены согласиться с тем, что введенная в Пентагоне в соответствии с «Законом Голдуотера-Николса» (1986 года) должность чиновника, единолично отвечающего за приобретение вооружений («Царь приобретений»), способствовала упорядочиванию распределения контрактов и поступления в войска реально лучших образцов ВВТ.
Многие руководители смотрят на свою организацию как на «нечто данное сверху и не подверженное никаким изменениям», забывая известный постулат Джея Гэлбрэйта о том, что «организация – это непрерывный, гибкий процесс, в ходе которого решается задача по управлению». Будучи в настоящее время наиболее крупными и мощными вооруженными силами в мире, указывают «реформаторы», военная машина США являет собой пример чрезвычайно негибкой оргструктуры, мало адаптированной и даже препятствующей выполнению задач, которые с неизбежностью возникают в динамично меняющейся обстановке.
Еще в 2000 году командующий Объединенным центральным командованием ВС США генерал Энтони Зинни признавал «неадекватность своего штаба выполняемым подчиненными соединениями и частями задач». Офицер морской пехоты США Эрик Меллинджер в этой связи отмечает: «Современный штаб представляет собой рудимент индустриального века, олицетворяющий жесткие иерархию, вертикаль подчинения и отчетность за проделанную работу». Другой аналитик из лаборатории Белла Арно Пенциа сетует на то, что существующая структура управления в ВС США «подминает» под себя талантливых и инициативных офицеров, ставит их под «контроль» и препятствует обмену «живительной информацией». Иерархическое построение организации, продолжает Пенциа, должно быть таким, чтобы на каждом уровне любой ее член имел право сказать «нет».
Выход из этой тупиковой ситуации видится во внедрении в систему военного управления так называемых матричных штабных структур по типу тех, что зачастую создаются в виде временных (ад хок) комиссий под решение каких-либо специфических задач в гражданских областях деятельности. Полковник ВС США Джон Прайс, имеющий большой опыт службы, в том числе и в Объединенном штабе Комитета начальников штабов, в этой связи приводит такой пример. В ходе операции по ликвидации последствий катастрофического землетрясения на Гаити в январе 2010 года, в которой самое активное участие принимали американские военнослужащие, командующий Объединенным южным командованием ВС США адмирал Джеймс Ставридис сформировал «матричную штабную структуру» для оперативного руководства всеми действиями своих подчиненных. В данную структуру были включены офицеры из различных органов управления ОЮК, которые совместно оперативно решали все, порой совершенно неожиданно возникавшие проблемы. Однако, к разочарованию адмирала, по мере включения в операцию других организаций и ведомств, как американских, так и международных, «утяжеленных» своими неповоротливыми внутренними взаимосвязями, налаженная было работа штаба стала давать сбои. Ставридису для восстановления «традиционных» отношений с этими организациями и взаимодействия пришлось вернуться к «обычной» практике штабной работы, что привело к росту бюрократических препонов и, самое главное, существенным задержкам с исполнением поручений.
Предлагаемая структура управления якобы должна упростить все штабные процедуры. Главным при этом является то, что вместо узкофункциональных отделов-управлений, сфокусированных всецело на личном составе, разведке, МТО, «трансформированный» штаб «растворит» каждую из этих функций в ключевых сферах исполнения приказов. Для этого исполнители-специалисты каждый в своей сфере ответственности организуются в своеобразные ячейки (команды), способные к независимой, но коллективной работе в ходе решения той или иной задачи. Такой подход, по мнению упоминавшегося Дж. Прайса, позволит в период «урезаний» бюджетных средств на оборону и соответственно неизбежных сокращений личного состава не только обеспечить высокую эффективность штабной работы в целом путем ликвидации бюрократических процедур и связанного с ними дублирования, но и уменьшить количество генеральско-полковничьих должностей, требуемых для руководства управлениями и отделами.
Выверенный подход к реорганизации
При всем при этом, считают «реформаторы», при решении вопросов, связанных с реорганизацией военных структур, будь то штабы или боевые формирования, необходим выверенный, много раз апробированный на практике подход. Уинслоу Уилер для иллюстрации данного тезиса приводит следующий пример. В 90-е годы прошлого века в среде инициаторов реформ военной машины США было весьма популярно исследование полковника Дугласа Макгрегора «Прорывая фаланги: новая структура наземной мощи XXI века». Автор, в частности, убедительно доказал, что основное соединение сухопутных войск США – дивизия – было приспособлено для ведения военных действий с Советской армией на евразийских просторах, а не для конфликтов в различных регионах мира в период после холодной войны, поскольку слишком «тяжела» для перебросок на дальние расстояния и «неповоротлива» в условиях быстротекущего боя с чрезвычайно мобильным противником «нового поколения». По мнению Макгрегора, таким основным формированием СВ могло бы быть более компактное, более гибкое формирование бригадной структуры.
Примечательно, что руководство сухопутных войск США, правда «без восторга», восприняло данную идею, но, как оказалось, лишь формально. Началась реорганизация основных соединений СВ в так называемые бригадные боевые группы. Этот процесс, названный «модернизацией армии», привел к «сморщиванию» традиционных бригад, по сути, лишив или значительно сократив в их составе средства обеспечения всех видов. Количество бригад увеличилось, но их боевая мощь уменьшилась. Зато увеличилось количество бригадных штабов, а следовательно, и количество полковничьих и даже генеральских должностей.
Существенной проблемой, которую нельзя «упустить из поля зрения» при реорганизации национальной военной машины, указывают американские «сторонники реформ», является проблема подготовки военных, и прежде всего офицерских, кадров. «Реформаторы» сетуют на то, что, как законодательная, так и исполнительная ветви власти, декларируя свою заботу о вооруженных силах, концентрируются всецело на материальных ценностях, на ВВТ, но зачастую забывают о таких важных составляющих вопросах боевой готовности в целом, как отбор для службы в ВС лучших представителей населения, их образовании и подготовке. Другими словами, отмечает Уинслоу Уилер, «акцент делается на «железе» в ущерб людей».
Но и военные руководители, как считает другой аналитик, ветеран американских ВС полковник Роберт Киллебрю, мало озабочены формированием «новой касты командиров», адаптированных к условиям новой эпохи. По его мнению, нынешний американский генералитет, воспитанный в годы холодной войны и получивший закалку в противостоянии с грозным, но «изученным до основ» противником, не слишком уверенно чувствует себя, когда перед ним «возникает» новая, далеко не тривиальная угроза.
Действительно, за период холодной войны американская военная система подготовки военных кадров развивалась достаточно интенсивно и достигла определенных высот. Так, столкнувшись в 1991 году в Ираке с военной машиной, подготовленной по лекалам традиционной советской школы военного искусства, командующий антииракской коалиции генерал Норман Шварцкопф не без гордости отмечал, что американские военнослужащие были настолько хорошо выучены, что, посади их на место иракских летчиков или танкистов в советские образцы техники и, наоборот, иракцев – в современную американскую технику, результат был бы тем же самым – разгром иракской армии.
Кстати, аналогичным образом еще в 1983 году оценивал своих летчиков, прошедших подготовку по американским методикам, начальник штаба израильских ВВС, который после очередной войны на Ближнем Востоке заявил о том, что даже если бы сирийских летчиков посадить в F-15 и F-16, а израильских – в советские «МиГи», результат воздушных боев был бы прежним – 83:0.
Касаясь уровня подготовки преподавательского состава американских военных учебных заведений того времени, редактор «Топган Джорнал» Джеймс Стивенсон приводил пример, когда инструкторы-авиаторы, летавшие на устаревших F-5, как правило, всегда выходили победителями в учебных «схватках» с курсантами, управлявшими самыми современными на тот момент F-14 и F-15. Из этих примеров американские «сторонники реформ» делают вывод о том, что правильно мотивированный и, самое главное, лучше подготовленный военнослужащий более ценен для боя, чем специалист, посредственно владеющий даже самой современной техникой.
Главное – мозги командира
Дональд Вандергифф, автор имевшего широкий резонанс в 90-е годы исследования «Путь к победе: армия Америки и революция в гуманитарной сфере», рекомендовал создание системы более углубленного, фундаментального образования для военных лидеров, которая должна прийти на смену нынешней системе подготовки офицерских кадров ВС США, которая бы ориентировала их на овладение изучаемых предметов путем «размышлений и активизации умственного процесса» в направлении «познания особенностей военного противостояния в будущем, а не сегодняшнего дня». По мнению Вандергриффа, вооруженным силам нужны не столько высокоскоростные самолеты и танки, сколько быстро работающие мозги командиров, способные на моментальное принятие правильных решений, что даст гигантское преимущество перед противником на поле боя.
В одной из своих работ, опубликованной в середине 2000-х годов, Вандергрифф дает рекомендации, как сформировать мышление офицера, который бы мог «трезво мыслить в условиях боевого стресса и быстро принимать правильные решения». Он говорит о том, что американские командиры, воспитанные и обученные в духе второго поколения войн (Первая мировая война) почти всегда оказывались в аутсайдерах в поединках на полях сражений Второй мировой войны с германцами, адаптированными под требования войн третьего поколения. Вандергрифф призывает американский генералитет внимательно изучить систему подготовки офицеров прусской армии XIX века, целиком воспринявшей принципы обучения, изложенные еще швейцарским ученым Иоганном Генрихом Песталоцци, основоположником и ныне не утратившей своей актуальности педагогической теории и практики. При этом во главу угла должна быть положена доведенная до автоматизма практика «тщательного обдумывания командиром каждого решения, нежели моментального реагирования на каждое изменение ситуации без обдумывания».
И наконец, еще одна проблема, которая, по мнению «реформаторов», не может не учитываться при ориентировании военного руководства США на преобразования военной машины страны – так называемые проблемы морали. Этим вопросам, которые, как указывают «реформаторы», должно уделяться внимание даже большее, чем вопросам военной теории и практики и тем более вопросам оснащения вооруженных сил ВВТ. «На войне, – говорил Наполеон, – мораль к физическому фактору относится как три к одному!». Лучше выученный и оттренированный боец всегда терпит поражение, если не имеет желания воевать: неизбежно возникает страх, а затем – паника.
Вопросы морали, или, по отечественной терминологии, морально-политического фактора, с точки зрения американской военной науки распространяются снизу доверху, от подразделения до высшего военно-политического руководства страны, чему «сторонники реформ» также уделяют немаловажное внимание. По их мнению, если «опуститься» до самого низового уровня, до подразделения вооруженных сил, то есть до отделения (группы), взвода или роты, то встает вопрос о формировании «сплоченного коллектива подразделения» или что-то вроде «подразделенческой сцепки». Это подразумевает создание специфической атмосферы в низовом коллективе военнослужащих, способствующей развитию таких уз взаимодоверия и уважения между ними, которые позволяют переносить стресс с сохранением боевой сплоченности в условиях боя. Военнослужащие в составе минимального, но формально организованного коллектива, будь то отделение или взвод, не имеют права проявлять чувства «брезгливости» в отношении своих сослуживцев по тем или иным причинам, будь то расовые, классовые или иные, и «нежелание» выполнять команду, а тем более показать свою трусость.
В этом плане интересно высказывание одного из американских специалистов в области военной психологии Уильяма Хендерсона: «Большинство солдат воюют не за деньги и не потому, что их обязали это делать, и тем более не за бога, родную мать или родину... они сражаются, чтобы победить, защищая своего приятеля в соседнем окопе».
Вандергрифф и его единомышленники полагают, что система воспитания военнослужащих в XX веке основывалась на так называемых индустриальных принципах, когда каждый индивид в составе военного коллектива рассматривался начальством как «винтик в механизме», который всегда с успехом может быть заменен другим. И лишь в последние годы военные руководители США якобы, осознали порочность такого отношения к вопросам сплоченности военных коллективов.
Важно, подчеркивает упоминавшийся эксперт Уинслоу Уилер, осознать и тот факт, что связи, сплачивающие военные коллективы, должны распространяться не только по горизонтали, но и по вертикали, пронизывая всю военную организацию снизу доверху. Иначе подразделение, в котором нет доверия вышестоящему командиру, не будет в состоянии выполнить поставленную этим командиром задачу. Точно также и если вышестоящий командир не доверяет подчиненным, унижает излишней регламентацией их поведение в бою, в конечном итоге обречен на неудачу. Индикатором командирского доверия к своим подчиненным, продолжает Уилер, может стать не тривиальный, обычно принятый на практике разрегламентированный по всем пунктам приказ, больше напоминающий рецепт из «Поваренной книги», а своего рода «приказ на задание» или «приказ о намерении». Другими словами, приказ типа взять такой-то холм или уничтожить такое-то формирование противника выглядит куда более убедительно с точки зрения доверия командира своим подчиненным, чем, например, детально регламентированный документ типа выдвинуться на такое-то расстояние к такому-то холму, к такому-то времени, используя такие-то средства при выдвижении и такие-то при атаке, истратив в том и другом случае столько-то снарядов и стрелковых боеприпасов и доложив о выполнении в такое-то время!
Что, может быть, является решающим в ходе военной акции любого масштаба – так это взаимное доверие командования и войск, базирующееся прежде всего на высоком авторитете руководства страны и вооруженными силами среди военнослужащих. «Реформаторы» в качестве отрицательных примеров, то есть фактического отсутствия такой «моральной связки» между военно-политическим руководством страны и воинскими коллективами формирований ВС, обычно приводят поражение американцев во Вьетнаме в конце 60-х – начале 70-х годов прошлого века как следствие прежде всего «морального провала» во взаимоотношениях по линии государственное руководство – вооруженные силы и череду провалов американской военной машины в Афганистане и Ираке в начале и середине 2000-х годов вследствие крайне низкого авторитета руководителей военного ведомства США, и прежде всего его главы Дональда Рамсфелда в среде «презираемых им масс военнослужащих», а также лично главы государства – президента Буша-младшего, не сумевшего обеспечить надежную «моральную подпорку» руководимым им вооруженным силам.
Пожалуй, ограничимся этим. Однако в заключение следует подчеркнуть, что те же американские «сторонники реформ» в военной сфере не могут не отметить тот факт, что процесс планирования преобразований в вооруженных силах любого государства сопряжен с трудно прогнозируемым обликом международной обстановки и, соответственно, «подгонкой» под ее условия и требования формирований вооруженных сил будущего. В этой связи представляется уместным привести цитату-размышление упоминавшегося выше эксперта Роберта Киллебрю, которой отмечал, что, если бы в 1913 году американских военных прогнозистов спросили о том, что из себя будут представлять вооруженные силы США этак лет через 50, они бы сказали: «По крайней мере три пехотные дивизии, один усиленный пехотный полк для обороны Панамского канала и один – на Филиппинах. Возможно, еще сотня самолетов». Комментарии излишни!
Сергей Печуров
Права на данный материал принадлежат Независимое военное обозрение.
